В 1973 году начались съёмки фильма «В бой идут одни старики».

О своих фронтовых товарищах и встречах с Леонидом Быковым вспоминает дважды Герой Советского Союза Виталий Иванович Попков — прототип Маэстро и Кузнечика в этом фильме. Немногие знают, что на экране герои фильма воспроизводили эпизоды из боевой жизни настоящих лётчиков — истребителей 5-го Гвардейского истребительного авиационного полка. — Помните эпизод в фильме, когда Кузнечик в первом же полёте отличился — посадил самолёт на брюхо, за что и получил от Маэстро «благодарность» в виде назначения вечным дежурным по аэродрому. Конечно, Леонид Быков этот эпизод в фильме изменил и немного приукрасил. На самом деле я отличился несколько иначе. Я был выпускником предвоенного «невезучего» выпуска лётчиков, когда нарком обороны Семён Тимошенко отдал приказ выпускать лётчиков не лейтенантами, а сержантами. Вот и пришёл я в авиационный полк сержантом в обычной солдатской шинели и хлопчатобумажной гимнастёрке вместо кожаного реглана. Вид у меня был довольно убогий, и, когда я сел в самолёт, техник просто выгнал меня из машины и к самолёту не допускал. Я ему доказываю, что я лётчик, а он мне: «Да какой же ты лётчик! Сержант!» Обидно было до слёз. В таком состоянии я и предстал перед командиром полка Василием Зайцевым. И тот, чтобы посмотреть, как я летаю, отправил меня в первый учебный полёт. А я, разозлённый, думаю: «Сейчас вам покажу !» А тут ещё и девушки — связистки появились на аэродроме — посмотреть на новичка. Ну я и показал класс: пронёсся на малой высоте прямо у них над головами, пикировал, в штопор входил, показывал и другие фигуры пилотажа, хотя этого совсем не требовалось. Надо было просто взлететь, сделать пару кругов и спокойно посадить машину. Приземлился, довольный сам собой, и думаю: наверное, удивил командира. А он мне такой разнос устроил! «Будешь дежурить по аэродрому, пока не посинеешь», — кричал командир. Вот я и дежурил за всех, и какое — то время меня уже даже и лётчиком не считали.

Когда потеплело, чтобы совсем не свихнуться от тоски по полётам, я стал ловить кузнечиков. Так ко мне прозвище Кузнечик и прилипло. Завёл я и пса. Помните, в фильме у Кузнечика была такая маленькая шавка. Это тоже Быков постарался, так как в реальной жизни у меня была большая овчарка. После освобождения Калинина (сейчас это Тверь) в январе 1942 года нашими войсками в разбитом немецком полицейском участке я обнаружил эту собаку, которую позже назвал Барбосом. Пару дней кормил её, и она меня признала. Так Барбос оказался на аэродроме. Пёс был отличный. Не поверите, он выполнял солдатские строевые команды. При построении полка собака занимала место в конце строя, по команде «Равняйсь!» — поворачивала голову направо, на «Смирно!» поднимала морду вверх, а когда командовали «Вольно!», начинала вилять хвостом. Когда у командира полка было хорошее настроение, он по нескольку раз повторял команды, чтобы развеселить лётчиков. Позже, когда меня уже допустили к полётам, Барбос всегда провожал меня.

— Как — то в разговоре Леонид Фёдорович признался, что в юности мечтал стать лётчиком, даже трижды поступал в военное училище, но по разным причинам не проходил. Думаю, во многом поэтому в фильме ему хотелось создать образ настоящего лётчика — героя. Помню, как он был страшно удивлён тем, что я был всего лишь сержантом. «Ни в коем случае, — повторял он. — Маэстро непременно должен быть офицером, бывалым лётчиком». Так в киноленте появился Капитан Титаренко — ас, воевавший ещё в 1937 году в Испании. Думаю, по той же причине Лёня из меня «вылепил» сразу двух персонажей. Ведь Маэстро — герой, но и юмористический образ Кузнечика жаль было терять. Кстати, фамилию главному герою Леонид Быков дал в память о своём друге. Как — то в один из Мартовских дней 1942 года почти весь полк улетел на задание. На аэродроме остались только техники, молодые лётчики и 2 самолёта — командира полка и комиссара. Как вдруг вижу: заходят для атаки немецкие самолёты — 2 бомбардировщика «Юнкерс-87» и 2 истребителя «Мессершмитт-109». Ближе всех к самолётам оказался я. Мгновенно вскочил в один из них и без парашюта, без лётного обмундирования взлетел и ринулся в атаку. С первого же захода «завалил» тихоходный бомбардировщик. Командир полка в это время брился — так, в одной майке, как в фильме, и взлетел. Но сбить немецкий самолёт ему не удалось, так как после моей атаки они быстро ушли. Когда я приземлился, лётчики, чтобы подначить меня, выстроились в две шеренги — мол, приветствуют героя.
Ну, я им подыграл: почти как Кузнечик в фильме, прошёлся чинной походкой, поблагодарил за оказанное доверие. Но 100 грамм не требовал, это уже киношники придумали. И тут к комиссару, который стоял со всеми в строю, подбежал разгорячённый командир полка и принялся его хвалить. А тот лукаво улыбнулся и на меня показал, дескать, вот кого следует благодарить — сержанта Попкова: «Я не взлетал. Это ваш вечный дежурный сбил».

Командир сначала растерялся, а потом, притворно нахмурившись и улыбаясь уголками губ, обратился ко мне: «Что ж ты остальных отпустил?» А у меня огонь в груди — я как чувствовал, что теперь моя судьба изменится, и поэтому без страха выпалил коронную фразу: «Вы, товарищ командир, своим нижним бельём всех немцев распугали».
Когда я рассказал Быкову об этом эпизоде, он ему очень понравился и вошёл в фильм. К концу 1942 года я сбил 13 самолётов противника, получил звание старшего сержанта и был назначен на должность командира эскадрильи. Ситуация сложилась парадоксальная: я командир эскадрильи, и при этом всего лишь сержант. А у меня в подчинении — Лейтенанты, Капитаны и даже Майоры. Хотя, несмотря на разницу в звании, меня уважали. Я ведь, если что, мог и по физиономии въехать тому же капитану или майору. Правда, это было редкостью. Эскадрилья была дружная. На танцы всегда ходили вместе. Ребята подводили ко мне своих подруг, представляли меня как командира, что вызывало интерес у девушек. Ещё больше те удивлялись, если я просил кого — то из своих подчинённых уступить на танец — другой свою партнёршу. Ребята не сопротивлялись — уступали, а девочки бывали шокированы — мол, каков командир: ему даже офицеры уступают. Но моё счастье было недолгим.

В 23:00 приходил дежурный и объявлял: «Всем сержантам «отбой». Так мой «героизм» прямо на глазах у слабого пола превращался в пыль. Подчиняясь распорядку, я шёл в казарму, а девушки недоумевали. Только в 1943 году вместе с первой Звездой Героя Советского Союза за 16 сбитых мной вражеских самолётов я получил повышение в звании — стал младшим лейтенантом. И наконец смог вздохнуть спокойно. В конце 1960-х годов судьба свела меня с Леонидом Быковым. Это произошло в Венгрии. После войны наша авиационная часть дислоцировалась в этой стране. В Августе на День авиации к нам в часть приехала группа артистов во главе с Иосифом Кобзоном, а с ними деятели кино и искусства Украины. Был среди них и Леонид Быков. Он сразу заинтересовался историей нашей части, пошёл в музей авиаполка, где и узнал о поющей эскадрильи. Лёня буквально накинулся на командира полка с расспросами, что да как, а тот представил Быкову меня: «Вот вам настоящий командир поющей» (я тогда отдыхал с женой на озере Балатон, а к приезду артистов был вызван в часть). Мы познакомились, Лёня пригласил меня в ресторан. Я сначала стушевался, денег у меня после отпуска негусто было. Но все расходы он взял на себя. Быков оказался очень дотошным. Он буквально выбивал из меня эпизоды нашей боевой жизни для будущего сценария фильма.

И признался тогда, что уже очень давно хочет снять фильм о лётчиках, но нет хорошего сценария. А тут такая необычная история о поющей эскадрильи (ансамбли самодеятельности во время войны были во многих авиационных частях, а «поющая» прославилась именно благодаря фильму «В бой идут одни старики»). По сути, фильм Леонида Быкова — это художественная и очень правдивая киноповесть о жизни лётчиков нашего 5-го Гвардейского истребительного авиационного полка. Когда мы с Лёней расставались, он пообещал, что непременно сделает фильм о нас. Фильм снимался без моего участия: я ведь был на службе за границей. Да и работа над лентой началась не сразу, где — то через пару лет. К тому же, как известно, изначально фильм положили на полку. И мне пришлось принимать непосредственное участие в том, чтобы он вышел на экраны страны. Когда я служил в главной инспекции ВВС, в должности генерал — инспектора приехал в Киев проверять Воздушную армию. Как — то после работы позвонил Лёне Быкову. Он очень обрадовался моему звонку, предложил встретиться. Оказалось, что фильм снят, но министр культуры не дает добро на прокат киноленты. Не буду рассказывать о всех перипетиях, но закончилось всё тем, что вместе с Быковым мы приехали в министерство культуры, встретились с министром и просмотрели фильм. Я был в восторге от того, что увидел, едва сдерживал эмоции, вспоминая боевых друзей и пережитое. А министр (не хочу называть его фамилию) был недоволен: «Что это за фильм, возмущался он, тут лётчики гибнут, не возвращаясь с заданий, а живые песенки распевают. Такого на войне быть не могло!» Я спрашиваю министра, был ли он сам на войне. Тот отвечает, что не был, но всё равно уверен, что так на войне не бывает. Не убедили его и мои признания в том, что прототип главного героя — это я, командир настоящей поющей эскадрильи. Тогда пришлось обратиться к заместителю министра обороны, главкому ВВС Павлу Кутахову. Мы с ним были давними друзьями. Он тоже боевой лётчик, Герой Советского Союза, в те годы — депутат Верховного Совета СССР. В общем, рассказал ему о фильме, Кутахов его просмотрел и остался доволен. Но и у него с министром разговор не получился, после чего, как говорил Павел Степанович, он обратился выше. Через какое — то время фильм всё — таки выпустили в прокат, правда, кое — что из него всё же вырезали. Некоторые традиции сложились в авиационном полку ещё до моего прихода туда. К примеру, в полк старались брать лётчиков поспортивнее: гимнастов, футболистов, волейболистов. Так что эпизод, когда Капитан Титаренко забивает гол Ромео, имеет вполне реальное происхождение. А музыка среди лётчиков всегда была в почёте. И поговорка, которую Маэстро произносит в фильме — «Кто сказал, что нету места песне на войне», вполне уместна. Я тоже любил музыку, особенно джаз, и, когда стал командиром эскадрильи, стал организовывать настоящий джаз — оркестр, подбирая ребят, которые умели бы играть на музыкальных инструментах. Мы хотели играть именно джаз, так как тогда это было довольно модное музыкальное направление. Это уже в фильме сделали акцент на народные песни. Возможно, так было нужно, так как выглядело очень патриотично. Но мы всё — таки старались играть джаз. Хотя, конечно, в репертуаре были и народные мелодии, и фронтовые песни, и с некоторых пор — одесские блатные. Это нам Леонид Осипович Утёсов подсобил… С ним нас связывала долгая и крепкая дружба. И я, и ребята не раз бывали в краткосрочных отпусках за сбитые самолёты врага. Часто приезжали в Москву, ходили на концерты Утёсова, Шульженко, Руслановой. Познакомились со всеми. Но Леонид Осипович особенно тепло относился к нам. Несколько раз мы приглашали его на фронт, и он никогда не отказывал — со своим ансамблем давал джаз — концерты в нашем полку. Однажды он подарил нам 41 пластинку с записями джазовой музыки и одесскими блатными песнями. Мы были в восторге. Поначалу просто слушали, а потом стали разучивать. Особенно нам нравились блатные. Как заведём «фуги» — так весь полк сбежится на наше выступление. Как — то мы присутствовали в Москве на его концерте. Перед началом зашли в гримёрку, посидели, поговорили по душам. Начинается концерт, и Утесов объявляет, что в зале сидит его очень хороший друг — лётчик Маэстро, и просит меня подняться на сцену. Я вышел на сцену, а Леонид Осипович протягивает мне трубу и говорит: «Ну что ж, коль ты здесь, давай дирижируй». Конечно, сначала я смутился, но Утёсов настаивал, и пришлось дирижировать. Отмахал я один куплет, а потом передал дирижерство Утесову. Мне было тогда 23 года. Когда уходил со сцены, зал взорвался овациями. Мало кто знает, что Утёсов подарил нашей эскадрилье 2 истребителя, построенные на деньги, заработанные его ансамблем. В полку считалось почётным совершить боевой вылет на таком самолёте. На одном из них была сделана надпись «Весёлые ребята», на другом наши товарищи нарисовали голову льва. Кстати, есть легенда, что только немцы рисовали животных на своих боевых машинах. Наши тоже этим увлекались. К примеру, у меня на самолёте красовалась голова тигра, у других — льва. А молодые лётчики рисовали ощетинившегося кота…